<< вернуться на главную страницу

РУССКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ И ИНИЦИАЦИЯ

Исследование сакрально-географической проблематики России и, шире, Евразии, которое мы начали в серии наших статей, объединенных в сборнике "Мистерии Евразии", привело нас к необходимости рассмотреть и чисто религиозный аспект "русской особости", аспект, связанный непосредствено с Православной Церквью, в которой сосредоточен один из важнейших элементов идентичности "Континента России". Необъятность данной темы заставляет нас выбрать изначально какой-то один пласт этой проблемы, определить тот угол зрения, который ляжет в основу нашего исследования. Мы считаем, что наиболее сущностным и наиболее интересным определением специфики Русского Православия было бы ее рассмотрение в контексте трудов великого эзотерика нашей эпохи -- Рене Генона. Для того, чтобы сделать это или, точнее, для того, чтобы заложить основу подобному подходу, предполагающему неограниченные возможности глубокого и неожиданного понимания русского Православия -- нам придется вкратце изложить важнейшие положения Генона в отношении экзотеризма и эзотеризма, инициации и контр-инициации. Отталкиваясь от этих положений, мы сможем лучше и яснее постичь тайну России и смысл ее исторической миссии.

1. Религия и инициация по Генону

Согласно Генону, Традиция (то есть совокупность сакральных знаний, восходящих к примордиальному и нечеловеческому божественному источнику) в последние периоды нашего цикла Кали -Юги, насчитывающей уже несколько тысячелетий, обязательно разделяется на две части -- на экзотеризм и эзотеризм, причем экзотеризм может проявляться как в форме религии (иудаизм, христианство, ислам), так и в иной нерелигиозной форме (индуизм, конфуцианство, буддизм и т.д.) Это различие, сделанное Геноном для нас не так уж важно, так как две традиции, к которым мы собираемся апеллировать в данной статье -- христианство и ислам -- являются религиями в полном смысле этого слова, и поэтому именно в качестве религий отождествляются с экзотеризмом. Но тем не менее оно важно для понимания логики самого Генона, разделяющего экзотерический уровень Традиции на западный (=религиозный) и восточный (внерелигиозный).

Экзотеризм представляет собой социально-психологический, упорядочивающий аспект Традиции, то есть лик Традиции, обращенный исключительно в о в н е, к людям, и доступный для всех членов традиционного общества без исключения. Эзотеризм, со своей стороны, -- это сфера чисто духовная. В этом своем уровне Традиция апеллирует к "элите", к "избранным", призванным углубиться в н у т р ь сакральных доктрин и догм. Эзотеризм является внутренней стороной Традиции, экзотеризм -- внешней.

В нормальном случае религиозное общество имеет два типа ритуалов, предназначенных для вхождения неофита в лоно Сакрального: первый тип -- это прием в экзотерическую организацию ("обращение"); второй тип -- это и н и ц и а ц и я, прием в эзотерическую организацию. Инициация -- это основа эзотеризма, и в определенных случаях ее можно толковать расширительно не только как сам ритуал, но и как комплекс эзотерических и символических доктрин, с ним связанных, и даже как проявление конкретных духовных влияний, превышающих сферу внешней экзотерической традиции.

В рамках трех религий эзотерическими и инициатическими группами были каббалисты (в Иудаизме), христианские гностики и герметики (позднее христианские масоны) в Христианстве и суфии в Исламе.

Наличие именно такой двойственной структуры в традиционном обществе является, согласно Генону, необходимым условием для того, чтобы это общество было нормальным и полноценным.

2. Особенность Христианства (1)

Но такое схематическое представление нуждается в особом пояснении касательно христианской религии. Генон считает, что христианская традиция, в отличие от Иудаизма и Ислама, была изначально н е п о л н о й и сответствовала лишь э з о т е р и ч е с к о м у и и н и ц и а т и ч е с к о м у уровню. В доказательство этого приводится , в частности, соображение, что в Новом Завете отсутствует легислативный, социальный аспект, составляющий суть экзотеризма. И лишь в позднейшие эпохи Христианство как бы спустилось на экзотерический уровень, приняв в качестве социальной религиозной базы переработанный кодекс римского права. Этот изначальный и сущностный э з о т е р и з м христианской традиции следует иметь в виду для понимания дальнейших соображений.

3. Шиитская проблема в оптике А.Корбена.

Картина деления Традиции на внутреннююю и внешнюю неприменима также и в особом случае исламской традиции -- в случае шиизма. Наиболее авторитетный из западных исследователей Ислама Анри Корбен указал на очень интересную особенность иранского Ислама, являющегося по-преимуществу, шиитским. Этот шиитский Ислам, с одной стороны, изобилует явными и многочисленными ссылками на эзотеризм, и в частности, основа шиитской доктрины заключается в признании центрального места "Света Имамата" и сакральной миссии Али, первого из имамов, что соответствует глубинно-эзотерическому уровню мусульманской религии. С другой стороны, именно в шиизме менее всего распространены собственно "суфийские" инициатические организации. А. Корбэн утверждает, что шиитский суфизм -- это вещь редчайшая и исключительная. Таким образом, шиитский Ислам не соблюдает нормы строгого деления на внешнее и внутреннее, как это имеет место в суннизме. И сам Генон, впрочем, признает, что иранский Ислам -- это явление особое, и связывает при этом отсутствие в нем запретов на изображение фигур людей и животных в сакральной живописи, -- запретов, строго соблюдаемых в суннизме, -- со спецификой арийского происхождения иранцев, менее склонных, нежели семиты к идолопоклонничеству.

Итак, в шиизме (и особенно в иранском шиизме) мы имеем дело с традицией эзотерической, более открытой и менее формализованной и институционализированной, нежели Ат-Тасаввуф, суфизм. В случае крайнего шиизма -- исмаилизма -- это совсем уже очевидно, так как там экзотеризма фактически вообще нет.

Заметим также, что в рамках исламской уммы -- повторяющей в общих чертах контуры Халифата -- иранцы и географически и интеллектуально занимают наиболее "восточные" регионы (вспомним "Восточную Теософию" Сухраварди).

4. Православие и Восток

Принимая во внимание все вышесказанное, аналогия между католичеством и суннизмом, с одной стороны, и православием и шиизмом, с другой, напрашивается сама собой. Во-первых, в отличие от католицизма в Восточной церкви исторически практически невозможно зафиксировать наличия никаких особых эзотерических организаций -- герметических орденов, кампаньононов, гностических братств. Но при отсутствии их явных следов эзотерическая подоплека православия очевидна -- в сакральной архитектуре церквей, в инициатической иконописи, в широко распространенной апофатической теологии (фактически отмененной экзотерическим католицизмом при введении догмата о филиокве (2)), в монастырских контемплативных практиках, в исихазме, старчестве, традициях юродивых и т.д.

Во-вторых, православие (и особенно Русское Православие) никогда не превращалось в сугубо с о ц и а л ь н у ю религию, оставаясь н а д этим уровнем. Православный Патриарх в отличие от Папы был в первую очередь духовным центром Церкви, и его влияние прямо обшественно-политическую жизнь вообще не затрагивало. Именно социальная роль Римского Папы и была объектом суровой критики католицизма со стороны православных. Можно сказать, что на Востоке того "снисхождения" Христианства в социум, которое произошло на Западе, вообще никогда не было. В некотором смысле в России реализовался "гибеллинский архетип" Сакрального Императора как центра государства, и "Духовный Властитель", Патриарх, там выполнял сугубо духовные функции (3).

В-третьих, этот "гибеллинский архетип", о котором мы упомянули, воплотился в сакральном отношении к Русским Царям. Именно Царь был сакральным центром русской имперской эйкумены, и в его фигуре концентрировались все имманентные религиозные энергии народов. В частности, в отличие от католической эсхатологии, где в апокалиптической перспективе говорится об анти-Папе, об узурпаторе престола святого Петра, православные пророчества нигде не упоминают "анти-Патриарха", и все негативные контр-сакральные силы "соединяются там в персоне анти-Царя", императора-Антихриста. В принципе этот "гибеллинский" аспект типологически близок шиитскому пониманию сакральной природы Власти, так как шиитская доктрина (в отличие от суннитской) настаивает на правлении только Алидов, священного рода потомков первого из Имамов, так как шииты считают, что вне этого рода никакие люди не имеют "светового" "инициатического права" на правление.

В-четвертых, восточное географическое расположение русского Православия логически поставило его в непосредственную близость с линией Восточных Отцов -- Св. Отцов из Анатолии, Сирии, Ливана, Каппадокии и т.д. Кроме того на Православие оказала значительное влияние и несторианская церковь, которая была распространена на азиатских территориях и имела явный эзотерический, инициатический характер. Генон считает, что несториане были внешним кругом главного священного центра Примордиальной Традиции, "Тамплиерами Аггарты."

В-пятых, в рамках русского Православия, традиция "исихазма", светового гнозиса", идущая от Афонского монастыря и от св. Георгия Паламы, не была достоянием какой-то формализованной организации. Исихазм буквально пропитывает православную традицию вплоть до наиболее внешних ее аспектов. Конечно, деление на внутреннеее и внешнее остается, однако, никаких структурынх разграничений между исихастами и старцами, с одной стороны, и клиром и верующими, с другой стороны, в Православи никогда не существовало, в отличие от строгой организации инициатических орденов в католичестве, где эта грань была четко обозначена.

И наконец, в-шестых, эзотерическая специфика Православия сохранилась в самом церковном ритуале и, в частности, в наличии и к о н о с т а с а (4), отделяющего алтарь Таинства от прихожан. Католический ритуал предполагает открытость алтаря, его доступность для взглядов всех прихожан в любое время службы и вне ее. Тем самым алтарное таинство, действительно, становится экзотерическим, "снисходит" на внешний уровень. В Православии же врата Иконостаса -- Ц а р с к и е в р а т а -- открываются только на короткий срок в ключевые моменты литургии (кроме особых праздничных дат). Это символизирует уникальное раскрытие самого апофатического, непознаваемого Принципа по ту сторону катафатического видения сакрального мира, в обычном состоянии представленного лишь его символами -- образами иконостаса, деисусным рядом и т.д. как бы замещающими алтарь. С этой особенностью православного ритуала связано и историческое отсутствие развитой "схоластической" и рациональной богословской традиции в России, поскольку само богослужение относится в Православной церкви к инициатическому и сверх-рациональному уровню, тогда как открытость алтаря в католической церкви низводит таинство в сферу рационального и догматического. Там, где католик в поисках инициации должен обращаться к особым, внецерковным инстанциям -- эзотерическим общинам, братствам, сообществам и т.д., православный может обрести искомое в самой литургии, проникнув в ее наиболее глубокие трансцендентные измерения б е з помощи других сакральных институтов.

Таким образом, следует предположить, что Православная Церковь, подобно шиитскому течению Ислама, не подлежит с т р о г о м у делению на экзотерический и эзотерический уровень, по меньшей мере, это справедливо на уровне ее архетипа, ее организационного сакрального устройства. Это, однако, не означает что все Православие, а точнее, все православные, являются г н о с т и к а м и. Безусловно, деление на "внутренних" и "внешних" сохраняется здесь, как везде, в зависимости от личного качества, от "духовной касты" того или иного человеческого существа. Однако в данном случае это деление н е ф о р м а л и з о в а н о, и степень "инициированности" зависит здесь исключительно от внутренней природы верующего и от его усилий, направленных на совершенную реализацию данных ему духовных возможностей.

Конечно, градация духовной реализации, строго соответствующая общей структуре инициатической сферы, сохраняется и здесь, однако, ее характер является более гибким и менее структурализованным, нежели в закрытых эзотерических организациях.

5. Вопрос о "виртуальной инициации"

Говоря об инициации, Генон различает "виртуальную инициацию" и "инициацию эффективную", "реализованную". С его точки зрения, христианская религия, став "экзотеризмом" для Запада не может дать "инициации" вообще. Хотя в католическом ритуале, в католическом таинстве, также участвуют чисто духовные энергии -- той же природы, что и в инициатических практиках -- они не ориентированы здесь на подлинную интериоризацию, а следовательно, затрагивают лишь внешнюю сторону индивидуальной структуры верующих, гарантируя "спасение", но не открывая пути к высшим сверх-индивидуальным уровням существования, как это происходит в сугубо эзотерических мистериях.

Однако в эзотеризме полученная инициация может навсегда остаться лишь "виртуальной", лишь неиспользованной возможностью, если отсутствует знание секретов "инициатической работы", "Великого Делания", или если "посвященный" предпочитает использовать полученное богатство в целях, противоположных великой цели духовного возвышения и реализации чисто небесных, духовных состояний.

Таким образом, Генон выносит вопрос о действительной ответственности за духовную судьбу государств и наций за рамки Христианства как религии, так как, с его точки зрения, истинные вожди истории имеют отношение только к "эзотерическому " уровню -- и только на этом уровне скрыты действительные "причины" исторических процессов. В его оптике "виртуальная инициация" может быть обращена как в сторону духовной реализации -- "подлинной инициации", так и в противоположном направлении. Этот негативный вариант использования инициации определяется Геноном как контр-инициация. Христианская церковь логически помещается им как бы между этих двух инициатических полюсов и испытывает на себе их обоюдное, пересекающееся влияние. Позитивно ориентированная "виртуальная инициация" служит гарантом духовной подлинности экзотерической религии, поддерживает ее полноту и неизменность. Негативно ориентированная "виртуальная инициация", контр-инициация, напротив, разрушает религию, разлагает ее основы, старается переориентировать "экзотерический культ" в обратном "дьявольском" ключе.

Такое видение "инициации" и "религии", их взаимодополняющих функций, удивительно наглядно подтверждается историческими фактами, так как практически во всех религиозных реформах и трансформациях Запада легко можно заметить влияние или инициатических или контр-инициатических групп "вне-религиозного" или "сверх-религиозного" происхождения. Но все это применимо лишь к западному Ххристианству, а также к Иудаизму, суннитскому Исламу и т.д. -- то есть к сугубо "западным" -- духовно и географически -- Традициям (5) на Востоке -- по крайней мере, на религиозном Востоке (напомним, что не-авраамические традиции Генон к религии не относит) -- дело обстоит несколько иначе, и в этом случае мы логически должны особенно разобрать все то, что относится к "виртуальной инициации" в этом регионе, так как именно этот фактор является там наиболее важным.

6. Православная инициация

Исходя из особенности Православной Традиции и основываясь на типологической параллели с шиитской традицией, можно сделать одно чрезвычайно важное заключение: П р а в о с л а в н о е х р и с т и а н с т в о я в л я е т с я о п е р а т и в н ы м и н с т р у м е н т о м д л я п е р е д а ч и " в и р т у а л ь н о й и н и ц и а ц и и", и с а м п р а в о с л а в н ы й р и т у а л, в о т л и ч и е о т к а т о л и ч е с к о г о, с о х р а н и л и н т а к т н ы м и н и ц и а т и ч е с к и й х а р а к т е р, с в о й с т в е н н ы й и з н а ч а л ь н о м у Х р и с т и а н с т в у.

На символическом уровне Церковь св. Андрея Первозванного, Православная Церковь, не разделилась окончательно с эзотерической церковью св. Иоанна, как это произошло в случае Церкви св. Петра. Это, кстати, находит свое косвенное подтверждение и в том факте, что, как и многие меньшие по масштабу, христианские инициатические организации, Православная Церковь была объявлена католичеством "ересью" и "сектой". И одновременно с этим средневековая легенда о "царстве священника Иоанна", расположенного на Востоке, символически могла относиться не только к главному сакральному центру Примордиальной Традиции, но по аналогии и к самой России, где ,кстати, самым распространенным именем всегда было "Иван", "Иоанн".

Подобная особенность и уникальность Русского Православия имеет и свое доктринальное отражение в православной "Формуле Веры", где неприятие католического нововведения -- "FILIOQUE" -- то есть утверждения о происхождения Святого Духа, имманентного аспекта Бога, не только от Отца, Первого Лица Троицы, но и от Сына, Второго Лица, -- имело характер отказа от "опосредующей" инстанции между сакральным, духовным Космосом ("Святой Дух") и Перво-Причиной, то есть, в иных терминах, характер отказа от экзотеризма как от опосредующей инстанции между верующим и инициацией. Вездесущесть и прямая связь Святого Духа непосредственно с Отцом, с апофатической ипостасью Троицы, означает для православных прямую тотальность "Духовного Света", разлитого повсюду в Бытии и открывающегося в акте православного делания, инициатического "домостроительства". Этот православный принцип "домостроительства" -- центральный для всей Восточной Церкви и ее практики -- точно соответствует "храмо-строительной" линии западной христианской инициации, вынесенной, однако, там в сферу особых вне-церковных инициатических организаций и в позднейшие времена сконцентрированной в "христианском масонстве" и "кампаньонаже" (7).

Такая инициатическая специфика Православия и, в частности, отсутствие FILIOQUE объясняют то, что в отличие от католического эзотеризма, в Православии нет следов "герметизма", выделенного в отдельную и самостоятельную дисциплину. "Герметизм" как сакральная космология фактически сконцентрирован в самом освящении Сакрального Космоса -- области Святого Духа -- прямым происхождением от Отца, то есть в непосредственной "Богоявленности" Космоса, в "теофании" Космоса, свободном от прохождения "цензуры Логоса". Если в случае нормальных условий сакральной цивилизации сам Логос-Сын, естественно, помещается на сверх-индивидуальный уровень, трансцендентный по отношению к человеческому разуму, то на последних этапах цикла -- а именно так видит актуальную историю христианская эсхатология -- эта ипостась Святой Троицы подвергается опасности отождествиться с этим человеческим разумом, что в принципе и случилось с католической теологией, начавшей с исключения апофатического подхода, а закончившей "рационализмом" и "гуманизмом" полупрофанического характера.

Православная же доктрина в силу своего естественного, "неформального" "герметизма" не подверглась подобной трансформации, сохранив свою инициатическую, сверх-индивидуальную и сверх-рациональную природу.

Однако здесь следует отметить и другой довольно тревожный аспект подобного положения дел. Будучи распространенной на весь народ без строгого разделения на "элитарную" и "всеобщую" форму духовности, Русская Православная Церковь также подвергалась риску, но только другого рода, нежели католическая традиция. "Виртуальная инициация", передаваемая Православием всем христианам , не могла логически быть доведенной до своей позитивной и окончательной цели в подавляющем большинстве случаев, что вполне логично, учитывая необходимое различие внутренней природы разных людей, и в целом исключительность полноценного инициатического пути (много "званых", но мало "избранных"). Помимо этого, ориентация на "сверхличный" или "вне-личный" аспекты апофатического православного богословия, сужала или почти вовсе исключала дискурсивно-рациональные формы инициатических доктрин, иногда чрезвычайно важные в качестве подготовительного этапа. Таким образом, реализация "виртуальной инициации" постепенно становилась все более и более проблематичной.

Избранные, святые, исихасты, старцы, монахи или просто исключительные личности, конечно, могли дойти до конца этого пути, но большинство вынуждено было ограничиваться лишь одной "виртуальной инициацией". Такое положение дел объясняет, в частности, феномен широчайшего распространения традиции "юродивых" на Руси, то есть людей, обретших возможности духовного созерцания, но не способных гармонически сочетать их с нормальным функционированием индивидуально-рациональных уровней личности. "Юродство" как тотальный феномен русской духовности в высшей степени показателен для Русского Православия, и еще раз подтверждает как инициатическую природу всей Восточной Церкви (ведь никакого специального "посвящения" в юродивые не существовало), так и вполне логичную трудность, связанную с полноценной реализацией "виртуальной инициации".

Учитывая все вышесказанное, становится ясным , что в отличие от католической цивилизации, судьбоносные "причины" религиозных и общественных трансформаций "Континента-России" следует искать не во вне-религиозных организациях, но в лоне самой Церкви, являющейся непосредственно ареной и истоком противостояния двух "инициатических" тенденций -- полноценной и совершенной инициации, традиции "русской святости", "старчества" и т.д. и "контр-инициации", обращающей полученную священную "энергию" к "дьявольской", анти-духовной цели.

7. Темная тайна космизма

Когда Рене Генон говорил о "контр-инициатических" организациях Запада, он, естественно, не ставил точки над i в данном вопросе, так как сама специфика этой темы требует определенных предосторожностей. Однако, если суммировать все высказанное им по этому поводу (в том числе в форме намеков или предположений), сложится следующая картина: "контр-инициация" в последние столетия наиболее ярко проявляется в деградировавших западных инициатических организациях "герметического типа". Это могут быть как "ответвления масонства", так и нео-розенкрейцеровские или нео-алхимические организации. Представители именно этих групп, унаследовавших секреты и ритуалы "виртуальной инициации", породили в ХIХ веке весь спектр псевдо-инициатических оккультистских и теософистских групп, составивших в дальнейшем то, что принято называть "нео-спиритуализмом"(6). Сам "нео-спиритуализм" не является прямо "контр-инициатическим" -- это, скорее, инструмент, направленный на разрушение остатков истинной Традиции на Западе, и под видом "возврата к духовности" ведущий профанов к бездне растворения в психическом хаосе. Но "контр-инициация" принадлежит к гораздо более глубокому уровню реальности, будучи связанной с тем, что теология называет "Миссией Дьявола".

Одной из наиболее опасных "контр-инициатических" организаций Рене Генон считает "Герметическое братство Луксора"("Hermetic Brotherhood of Luxor"(8)). От него тянутся нити ко всем более массовым и подчас противоположным по своим внешним учениям нео-спиритуалистическим течениям: к теософизму, к оккультизму, к извращенному нео-индуизму ("Ауровиль", Шри Ауробинда Гош) и т.д. Чрезвычайно показательно, что свое учение "Герметическое братство Луксора" называло "Космической философией","Космической Доктриной" и иногда "космизмом". Сущность "космизма" "Герметического братства Луксора" состояла в контакте с "космосом" или "космическим сознанием" , что предполагало постижение "световой природы" Космоса (эта тема "Света" запечатлена в самом названии Ордена: Luxor -- египетский город -- подобен латинскому Lux -- " свет" , и Lucifer -- "светоносный"). "Космистская Доктрина" все свое внимание концентрировала на "психическом", "субтильном" плане, фактически отождествляя "духовное" и "сверх-психическое" с "душевным" ("психическим")(9). Это была особая форма "пантеизма", но не философски-абстрактного, а "магического", "конкретного", "оператичного" и "агрессивного". Кроме фактического игнорирования трансцендентных аспектов Духа, "космизм" Герметического Братства Луксора был опасен также перенесением многих "инициатических" сакральных и духовных символов и ритуалов на "психический" и материальный уровень, что заключало в себе "пародию" на истинную инициацию, ее гротескную и опасную имитацию. Члены "Герметического Братства Луксора", обладавшие бесспорными паранормальными способностями, не только впервые сформулировали основные "нео- спиритуалистские" теории, но и через провоцирование загадочных явления добились их быстрейшего внедрения в самые разнообразные культурные и научные среды (10). Исторически корни этого тайного общества уходили в некоторые германские масонские ложи ХVIII века, где высшие градусы практиковали "оперативную магию", а также в иррегулярную "Масонерию Египетского Обряда" ("Мемфис-Мицраим") и в группы "сексуальной магии" Рэндольфа, с подчеркнуто "сатанинской спецификой". Фактически, "космизм" контр-инициатической группы "Герметического Братства Луксора" был унаследован и более поздними , откровенно "сатанинскими" центрами -- такими , как "Орден Тамплиеров Востока" (О.Т.О.) Алистера Кроули, называвшего себя "зверем 666", "Движением 93" и т.д. Продолжатели "Герметического Братства Луксора" в современном мире представляют собой наиболее серьезные и наиболее зловещие уровни и современного "нео-спиритуализма" ("нео-розенкрейцеры", "уфологи", "экстрасенсы" и т.д.), так как именно "контр-инициация" является "источником" той анти-традиционной диверсии, чьими марионетками (в большей или меньшей степени бессознательными) являются все нео-спиритуалистические течения.

Если обратиться к России второй половины ХIХ века, то мы обнаружим в ней одно поразительное явление, которое называется "русским космизмом". Его наиболее известным представителем был Николай Федорович Федоров, автор известного труда "Философия Общего Дела". В биографии Федорова нет никаких указаний на контакты с какими бы то ни было "контр-инициатическими" организациями, но е г о т р у д ы я в л я ю т с я к о м п е н д и у м о м к о н т р - и н и ц и а т и ч е с к и х д о к т р и н, почти точно соответствующих доктринам "Герметического Братства Луксора". У Федорова есть даже теория "искусственного Воскресения из Мертвых", что в Традиции считается откровенным знаком "Царства Антихриста". Кроме того, федоровские идеи являются образцом и, в некотором смысле, парадигмой перенесения духовных, символических и религиозных доктрин на психо-материалистический уровень: теория "управления атмосферными явлениями", "превращение Церквей в Музеи" и, наконец, "Проект установления всеобщего и нераздельного братства людей, которое должно включить в себя всех "воскрешенных любовью предков" и стать венцом истории". Моральный утопизм и пантеистический мессианизм Федорова вдохновил многих философов, ученых, писателей, теоретиков России, а кроме того, его "космизм" был крайне популярен в "большевистских" кругах, отождествлявших грядущее "братство воскресших и воскресивших" (sic!) с "коммунизмом". В некотором смысле идеи Федорова были отражением экзальтированного революционного мессианизма той эпохи.

Однако Федоровский коммунизм, кстати, имеющий чисто х р и с т и а н с к у ю п р а в о с л а в н у ю форму(11) , был не единственным (хотя, быть может, наиболее ярким) проявлением "контр-инициатического" космизма в России. В расширительном смысле "русским космизмом " можно назвать ясно сформулированные тенденции Православной "виртуальной инициации" (напомним, что она была здесь в с е о б щ е й, обеспеченной только простым фактом конфессиональной принадлежности), которая реализовалась не по пути позитивного восхождения сквозь мир психический в мир чисто духовный, небесный, сверх-индивидуальный, а по пути "сплавления" с промежуточным, средним миром, с миром психики, то есть с плотным и тонким космосом. В этой "космистской" специфике "естественной" русской "контр-инициатичности" негативным образом отразился вопрос о filioque, так как, если путь от духотворенной Вселенной, от Космоса Святого Духа к самому апофатическому Принципу Отца не совершался (а это, несмотря на "виртуальную инициацию" было доступно лишь немногим), то никакие "рациональные " и "формализованные" структуры более не удерживали индивидуальных существ от "сплавления" с тонким планом, от погружения в Хаос и волнение того, что Традиция называет "нижними водами". Русский космизм -- это форма предельной деградации "православного юродства", демоническая форма этого юродства, в которой "юродивые во Христе" становятся "юродивыми во Антихристе". И этот специфический "космизм" резко отличает практически всю русскую философию , науку и культуру от европейского профанизма, так как "космистское" сознание тяготеет именно к внерациональному, к парадоксальному, к силовому узлу "тонких" энергий, прорывающихся сквозь структуры логических построений. "Космизм" в Русской философии ХIХ-ХХ вв. проявляется в стремлении любой ценой совершить насилие над логикой, и чаще всего это выражалось в постановке принципов "нравственности" (однако из самых второстепенных в гносеологии) или "соборности" (синкретического математического суммирования разнородных онтологических элементов) над всеми остальными категориями -- скрыто у "религиозных" философов (В. Соловьев) и открыто у "атеистических", но "крещеных" (заметим это! как богостроители: Богданов, Базаров , Луначарский и т.д.). В науке "космизм" ярче всего проявился у профессора Вернадского, создавшего учение о "ноосфере" и предвосхитившего "контр-инициатические доктрины" Тейяра де Шардена (12).

И если в России в ХХ веке произошли самые чудовищные гонения на Церковь при коммунистическом режиме, не должны ли мы видеть в этом "естественный контр-инициатизм" православной нации, лишенной своей вертикальной святой перспективы, и не имея рациональных, "логосных" границ, впавшей в крайние формы демонического космистского агрессивного и анархического "юродства", "юродства во Анти-Христе"?

8. Заключение

Разобранные нами аспекты Русской Церкви и ее специфики, быть может, помогут понять тот причудливый и странный мир русского сознания, который так не похож ни на западные, ни на восточные формы. Генон в своей книге "Восток и Запад" (L'Orient et l'Occident) определил русских как "народ имитирующий" архетипы, свойственные "истинно восточным" людям. В другом месте он отмечал широкое распространение "оккультистских" и "спиритических" практик в России, видя в этом подтверждение особой склонности русских к "психизму". И наконец, он высказал довольно загадочную фразу о том, что "русский коммунизм" скорее всего является чем-то иным, нежели то, чем его обыкновенно считают. Эти оценки, несмотря на всю их критичность, действительно, очень справедливы для описания православного народа, истинно духовная элита которого стала слишком малочисленной и слишком слабой, но при этом "виртуальная инициация" продолжала оставаться всеобщей, и массы на низшем уровне как бы имитировали обладание подлинной тайной духовного Востока. Возможно, и сама русская идея "соборности", "всеобщности" (у славянофилов) и позже идея "всеобщего равенства" у коммунистов и социалистов -- была выражением смутного осознания "всеобщей посвященности" нации, "всеобщего братства" (о именно "братьями" называли себя члены всех эзотерических организаций -- как "орденов" и "лож", так и монастырских общин). И не исключено, что и большевистская революция явилась взрывом этой отчасти обоснованной уверенности во "всеобщей посвященности", стремившейся отменить "экзотерическую" иерархию, "строй господ" как нечто ненужное и порочное, как навязанное "чуждым Западом", "Великим Инквизитором" Достоевского, как социальное filioque, ставящее преграду между народом и "световым Космосом Святого Духа". Но собственно говоря, те же тенденции, только на закрытом, конспирологическом уровне, оживляли и большинство "контр-инициатических" организаций, также являвшихся анти-католическими и не чуждыми "социалистического" или "коммунистического" пафоса. (В частности, посвятителем Алистера Кроули, Зверя 666, в эзотеризм был известный анархист и социалист, а также нео-розенкрейцер Теодор Ройс). Однако ни в одной стране, ни в одном регионе Земли проявление контр-инициатических, тотально космистских, мистико-коммунистических течений не было столь тотальным, как в России, ставшей на 70 с лишним лет воплощением "Красной Женщины" Апокалипсиса, Вавилонской Блудницы.

Но уже задолго до этого и в темной политической мистике Смутного времени (сопряженной с чередой Самозванцев), и в бутафорских, но грандиозных инсценировках Апокалипсиса зловещим императором Петром I (13), и в гротеске пародийного русского Просвещения времен Екатерины, и, наконец, в тревожной и психоделической русской литературе -- Гоголь, Достоевский, Чехов, Сологуб, и в построенной на парадоксах философии -- Хомяков, Соловьев, Розанов, Бердяев и т.д.) зрели ростки "красного космизма", цветы Русского Зла, посеянные щедрой "виртуальной инициацией" Русского Православия, но давшие цветы не в в е р х, к солнцу русской святости, к духовному солнцу Сергия Радонежского, Нила Сорского и Серафима Саровского, но в н и з, к "Черному Солнцу" Полуночи, к Демону С о р а т, чье число равно 666, к лицу Бездны.

И сегодняшнее состояние России также нельзя определить в чисто экономических или политических терминах. Семена "виртуальной инициации" (а не надо забывать, что при коммунистической диктатуре большинство русских все же крестило своих детей!) слишком значительны и действенны, чтобы ожидать в скором будущем превращение России в чисто светское, капиталистическое и профаническое государство "западного" образца. Корни "русского феномена" слишком глубоки и трагичны, чтобы можно было бы рассчитывать на такой исход. "Русская Душа", а точнее, совокупность "русских виртуальных посвященных", образующих мистическое тело "Внутренней Церкви", не может отказаться от своей "инициатической" и судьбоносной функции: либо катастрофа будет еще более страшной и еще более глубокой, чем при коммунизме, либо появившаяся вопреки всем внешним обстоятельствам "духовная элита" остановит стремительное падение в бездну и "мгновенно" бросит "нацию Красного Зверя" в Духовные Небеса Святой Троицы -- подобно самому Христу, освободившему Ветхого Адама из тенет Ада. И если возможность спасения еще существует для всей нашей "контр-инициатической " цивилизации, то не является ли "инициатическая" Православная Россия наилучшим местом для восхождения, ведь именно здесь впервые была достигнута низшая точка духовного упадка, предел "извращения" и дьявольской имитации "земного рая"?

***

Родившийся в Блуа в семье архитектора, придерживавшейся строгих католических традиций, получивший математическое образование в Париже, Рене Генон (15 ноября 1886 - 7 января 1951) стал одним из немногих европейцев, проникших в эзотерические восточные учения и получившим реальные посвящения, ведущие человека к реализации его бессмертия.

        Наставником, определившим путь Генона, стал индус, принадлежавший к школе Адвайта, однако, как часто бывает с истинными духовными учителями, известно о нем удивительно мало. Тем не менее, выражая признательность этому вожатому на пути Знания, Генон скажет, что "тем, что у нас есть интеллектуального, мы обязаны исключительно Востоку". Среди людей, повлиявших на Генона нужно назвать также видного арабского богослова Абд-эр-Рахман эль-Кебира, памяти которого он посвятил свою книгу "Символика креста" и трех европейцев: принявших ислам Леона Шампрено, известного под исламским именем Абд-эль-Хакк - Служитель Истины, и шведского ориенталиста Иоганна Густава Агели, которые первыми ввели Генона в круг суфистских понятий, а также графа Альбера де Пувурвиля - отставного французского офицера и дипломата, много лет прослужившего в Китае, где он принял даосское посвящение.

        В 1912 г. Генон принимает ислам и берет себе арабское имя Абд-эль-Вахед Яхья - Служитель Единого. При этом он всегда подчеркивал, что акт этот носил очень личностный характер и ни в коей мерой не был вероотступничеством, но "если Религия по форме едина, то различные религии могут быть лишь ответвлениями первозданной Доктрины" и человек, постигший трансцедентное единство религий, проникается "чувством всеобщности", позволяющим перейти от одной экзотерической формы к другой. В 1930 г. он навсегда покидает Европу и уезжает в Каир, где женится на дочери одного из шейхов, чей род принадлежал к фатимидам - потомкам Пророка по женской линии.

        Генон вовсе не считал себя открывателем каких-то истин или создателем собственного учения. Более того, он всегда утверждал, что в метафизике, то есть в познании принципов универсального порядка, "абсолютно невозможны открытия; ведь поскольку речь идет о способе познанная, не прибегающем ни к какому специальному и внешнему средству исследования, то все, что поддается познанию, могло быть в равной степени познано определенными людьми во все эпохи." Цель и значение своей деятельности он видел совсем в ином: "Насколько нам известно, никто, кроме нас, не излагал на Западе подлинных восточных учений; мы же делаем это так, как сделал бы на нашем месте любой житель Востока, приведи его к тому те или иные обстоятельства, то есть не в целях "какой бы то ни было "пропаганды" или "популяризации" и единственно ради тех, кто способен усвоить эти учения такими, какие они есть, не пытаясь исказить их в угоду общедоступности." В основе всего, что говорил Генон, лежала Традиция - совокупность "нечеловеческих" знаний, передаваемая из поколение в поколение кастой жрецов или иными институтами подобного рода.

        "Традиционной цивилизацией, - писал он, -мы называем цивилизацию, основанную на принципах в прямом смысле этого слова, то есть такую, в которой духовный порядок господствует над всеми остальными, где все прямо или косвенно от него зависит, где как наука, так и общественные институты суть лишь переходящее, второстепенное, не имеющее самостоятельного значения приложение чисто духовных идей." В соответствии с общим ходом вселенского проявления, которое ведет от Единого к множественному, Первозданная Традиция распалась на ряд отдельных традиционных форм, каждая со своей системой второстепенных традиционных наук: алхимией, астрологией, нумерологией и т.д. Все эти науки носят символический характер, "ибо учение, касающееся невыразимого, может быть преподано лишь с помощью соответствующих символов, служащих подспорьем для созерцания."

        Генон утверждал, что "бытие есть только проявление небытия и содержится в нем в потенциальном виде." "Бесконечность принадлежит совокупности бытия и небытия, ибо лишь она тождественна вселенской возможности." Эта "вселенская возможность" для Генона и является Абсолютом.

        "Вселенская возможность" ничего не творит, а лишь последовательно проявляется в своих двух аспектах - бытии и небытии, как чередование дня и ночи, как выдох и вдох. Полный цикл такого проявления Генон именовал санскритским термином "кальпа". Этот цикл подразделялся на подциклы, носящие в индуистской традиции название "манвантар" - "юг". Каждый подцикл повторяет в миниатюре схему проявления, заложенную в кальпе. Внутри каждого подцикла действуют две противоборствующие тенденции - нисходящая и восходящая. Общий ход проявления, или манифестации, состоит, таким образом, в последовательном движении от "чистой духовности", отождествляемой с "чистым бытием" к окончательному "низвержению в материю".

        Это учение о цикличности необходимо учитывать, читая те работы Генона, что предлагаются Вашему вниманию. Они взяты из книги "Основные символы священной науки", вышедшей уже после его смерти в 1962 году и собравшей под одной обложки статьи Генона, опубликованные в различных традиционных журналах.

Ю.Стефанов