АННА ГЕРМАН

    " ВАСИЛИСКОВЫ  СКАЗКИ"   Москва - Зеленоград, 2001г.    << вернуться на главную страницу

Анна Герман... Тот, кто хотя бы раз слышал ее пение, уже никогда не сможет забыть ее проникновенный, удивительно нежный, чистый, какой-то неземной голос. Недаром музыканты-профессионалы в один голос утверждали: «Так может петь только ангел». Да она и сама больше напоминала ангела, чем земную женщину - высокая, тонкая, длинные светлые, раскинутые по плечам волосы... Мягкость, доброта, сердечность, любовь, кротость, терпимость, лучистость глаз...

Детство в Ургенче

Ее часто спрашивали: «Откуда вы так хорошо знаете русский язык?». Ее глаза становились мечтательно-грустными, и она отвечала: «А как же может быть иначе? Я родилась в Советском Союзе, там прошло мое детство».

Все началось с того, что прапрадед Анны по отцовской линии, живший на юге Украины, отправился в Среднюю Азию, где и поселился навсегда. Там, в маленьком городке Ургенче, познакомились, а спустя несколько месяцев поженились бухгалтер мукомольного завода Евгений Герман и учительница начальной школы Ирма Сименс. Их первенец - девочка Анна росла спокойным ребенком. Спустя год в семье появился и второй ребенок - Игорь, болезненный и капризный.

Отца Аня почти не помнила: ей было два с половиной года, когда он исчез из ее жизни навсегда. Евгения Германа арестовали по ложному доносу в 1938 году. Все попытки доказать его невиновность в то время оказались безуспешными.

Беда никогда не приходит одна. Тяжело заболел Игорь. Врачи беспомощно разводили руками... У одинокой детской могилки на городском кладбище в Ургенче стояли, прижавшись друг к другу, три скорбные фигурки - мать, бабушка и мало что понимающая в лавине обрушившихся на семью несчастий трехлетняя Анна.

Война.

Переезд в Польшу

Война совершенно изменила ритм жизни Ургенча. С запада в город шли и шли поезда с эвакуированными. Людей принимали как родных, теснились, селили в свои и так не слишком просторные квартиры и домики, делились с ними последним....

Так в доме Германов появились пани Ядвига и ее семилетний сын Янек. Полякам отдали крохотную комнатушку в их доме. Длинными долгими вечерами пани Ядвига рассказывала о мытарствах на дорогах войны с маленьким сыном, о том, как им чудом удалось уцелеть и пробраться в СССР.

Выяснилось, что в городе есть еще поляки. К пани Ядвиге «на каве» (на чашечку кофе) стали приходить двое мужчин, одетых в светло-зеленую военную форму, заметно отличавшуюся от экипировки советских солдат и офицеров.

Аня вслушивалась в речь поляков, пытаясь разобрать слова, вникнуть в суть споров. Высокий, всегда тщательно выбритый офицер по имени Герман иногда вдруг терял хладнокровие, начинал яростно размахивать руками, в чем-то убеждая собеседников.

- Аня, - как-то сказала мама, - ты уже взрослая, и я хочу с тобой посоветоваться. - Ирма в упор взглянула на Аню, потом смущенно опустила глаза. - Ты ведь любишь отца?

- Конечно, мамочка, - ответила Аня. - А что?

- Ну, как тебе объяснить? Ты должна любить его всегда, всю жизнь. Он был очень хороший, честный, добрый человек. Но его больше нет и никогда не будет. Понимаешь, Анюта, я встретила одного человека, он полюбил меня и хочет, чтобы я стала его женой, а ты - его дочерью.

Мать ждала слез, детских упреков. Но девочка улыбнулась...

- Это дядя Герман? Я все понимаю, мама.

Свадьбу сыграли через месяц. А однажды вечером Герман сказал:

- Ну вот, мои барышни, настала и моя очередь воевать.

На вокзале отчим высоко поднял девочку.

- Ну что, Анна Герман, вот ведь смешно - фамилия твоя Герман, а теперь у тебя новый отец по имени Герман. Будешь меня помнить? Ждать будешь? - Буду, - шепотом ответила Аня.

Почтальон постучал в окно, когда его перестали ждать, - спустя два месяца после Дня Победы. Нет, это не была похоронка, так хорошо известная солдаткам. Это было письмо. Но не от Германа.

«Уважаемая Ирма, - так начиналось письмо, - считаю долгом фронтового товарища Вашего мужа сообщить о случившемся. Ваш муж из сражения под Ленино в октябре 1943 года в часть не вернулся. Среди убитых его тело не было обнаружено. Я очень любил Вашего мужа и за короткое время к нему сильно привязался. Он мне много рассказывал о Вас и Вашей дочери. Если Вы собираетесь отправиться на родину мужа, знайте, что всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку». Подпись: Людвик Ковальский, поручик Краков, далее следовал

адрес.

Так мать Анны приняла решение отправиться на родину мужа, руководствуясь скорее чувством, чем рассудком. Варшава стала первым большим городом в жизни Ани. Она быстро освоила польский язык.

Музыкальные впечатления

Любила ли Аня музыку?! Шестилетнюю Аню мама взяла на концерт известного пианиста, приехавшего на гастроли в Ургенч. В отличие от других малышей, которые после первых минут выступления начинали болтать, зевать и хныкать, Аня весь концерт просидела как завороженная. После концерта девочка начала буквально приставать к маме, чтобы та купила ей пианино. Но тут началась война и про музыку забыли.

Однажды, когда Аня училась в пятом классе, мама взяла ее на новогоднюю елку для малышей. Их встретил веселый Миколай - польский Дед Мороз - и, как бы оправдываясь, сказал, что Снегурочка заболела и теперь он в полной растерянности: привык выступать только в дуэте.

- Ты споешь для малышей, Анечка? - спросила ее мама.

- Конечно, спою!

Звонким, прозрачным, светлым голосом она пела знакомые всем песенки про Новый год - про зайчат, нарядивших в лесу елку, про пана Твардовского, героя польских народных сказок и былин, отправившегося на Луну. Она пела чисто, спокойно, без лишних эмоций. Так поют взрослые. Когда она замолкла, малыши зааплодировали. Про Миколая, который докуривал сигарету у приоткрытого окна, все забыли. Аня готова была петь еще и еще, глаза ее радостно блестели, она чувствовала себя счастливой, как никогда. Она была от души благодарна заболевшей Снегурочке.

Кем быть?

Этот вопрос Аня впервые задала себе в восьмом классе. По всем предметам она училась одинаково хорошо. В конце концов после долгих размышлений она поступила на геологический факультет Вроцлавского университета.

...Первый человек, убежденный в том, что Анна должна стать именно профессиональной певицей, - ее школьная подруга Янечка Вильк. Не будь ее, геология, возможно, и получила бы талантливого инженера, а искусство так и не узнало бы выдающейся певицы. Никто ведь не заставлял Янечку стучаться в двери дирекции Вроцлавской эстрады и требовать, просить, умолять, чтобы непременно прослушали ее давнюю подругу Аню Герман. А потом буквально тянуть за руку на прослушивание Аню, которая при этом упиралась, упрекая Янечку во всех смертных грехах - в бессердечии, невежестве, даже жестокости!

Аня стояла перед комиссией, во главе которой сидел вроцлавский актер Ян Скомпский... Она не верила в успех этой затеи. Может быть, потому и пела легко, не смущаясь отсутствием аккомпанемента, свободно и широко.

- Ну, довольна? - улыбаясь спросила она Янечку, когда они вышли в коридор ждать результатов. - Теперь в ознаменование полнейшего провала ты пригласишь меня в кафе на клубничное мороженое.

Минут через пятнадцать вышел Скомпский. Сначала он посмотрел на Янечку и улыбнулся ей, а затем перевел взгляд на Аню.

- Анна Герман, мы зачисляем вас в постоянный штат Вроцлавской эстрады. Вы будете получать сто злотых за концерт. А концертов в месяц будет примерно сорок. Значит, четыре тысячи злотых в месяц. Ездить будем много, репетировать - тоже, так что не ждите сладкой жизни!

Сначала она так растерялась, что не могла вымолвить ни слова. Деловитость эта совершенно потрясла ее. «Зачисляем в постоянный штат... Сто злотых... Четыре тысячи злотых...

Интересно, что теперь скажут мама и бабушка? Они-то уж, наверное, обрадуются: не то, что тысяча восемьсот злотых начинающему инженеру! Ну а я сама?.. И вдруг она совершенно отчетливо осознала, что случилось то, о чем она втайне мечтала. Деньги... При чем здесь деньги? Да если бы Скомпский предложил выступать бесплатно, она бы и на это согласилась... Лишь бы петь!

Автокатастрофа

После победы на конкурсе в Сопоте с песней «Танцующие Эвридики» Анне предложили работу в Германии и Италии. Она выбрала Италию. Видавшая виды итальянская публика не смогла скрыть своего восторга. Итальянцы изо всех сил били в ладоши, кричали «браво», неистово топали ногами, требуя, чтобы Анна пела еще и еще...

Она летала из Варшавы в Милан, уже как признанная европейская звезда. Ее останавливали на улицах, к ней подходили в салонах самолетов, просили автографы, говорили хорошие слова, желали удачи. Радовала ли популярность Анну? Естественно!

Во Вроцлаве домашние обратили внимание на ее худобу, на болезненный румянец. - Безобразие, - ворчала бабушка, - никакой жалости к человеку. Вы только посмотрите, как девчонку заездили!

Анна улыбалась. И думала о том, что в ее словах есть доля правды. Ведь чем больший успех сопутствовал ей в Италии, а, следовательно, чем более солидными становились доходы фирмы «Компания Дискографика Итальяна», тем больше дел появлялось у ее продюсера Ренато Серио.

- О, Аня, - твердил он, вертя баранку своего «фиата», - ты наше сокровище! Если так пойдет дальше, глядишь, через год я куплю себе дом на побережье.

Ренато был скуп от природы. Чтобы не нанимать водителя на время гастролей, он сам водил автомобиль. При переезде из города в город, с концерта на концерт он выбирал окольные пути, плохие каменистые дороги: за проезд по удобной автостраде надо было платить, а страшнее этого для него ничего не существовало... Он приглашал Анну в кафе, умудряясь исчезнуть до того, как надо было платить по счету. Потом униженно извинялся, оправдываясь отсутствием мелочи: «Вот разменяю крупную купюру и верну»...

Обещание оставалось обещанием. Анна не сердилась, а по своему обыкновению усмехалась про себя.

В тот злополучный вечер Анна уже собиралась лечь спать, как неожиданно в дверь постучались. На пороге стоял Ренато. Он был бледен, от него пахло коньяком, но в глазах горели веселые огоньки.

- Привет, наше сокровище! - заорал он. - Ты что это, спать собралась?! А ну-ка вставай! Тебя ждет шикарная гостиница в Милане. Там оплачен номер, а здесь надо платить!

Через двадцать минут они уже сидели в машине и мчались по тихим улицам спящего городка.

- Скажу тебе честно, - прибавляя скорость, рассказывал Ренато, - я уже два дня не спал. Задала ты нам работу! Утром вернулся из Швейцарии - подписан контракт, о-ля-ля, закачаешься!

Скорость на спидометре незаметно перескочила на цифру 100, потом начала ползти вверх к цифрам 120, 130, 140, 150, 160... Ренато видел впереди далекие огни Милана и мечтал о мягкой теплой постели. Он не сразу осознал, что теряет управление, что руль уже не слушается его, что машина с жутким свистом куда-то летит и страшный тяжелый удар настигает его...

...Их нашли под утро. В разбитом «фиате» без сознания лежал Ренато. А метрах в двадцати от машины лежала Анна. Ее выбросило так далеко, что поначалу ее просто не заметили. Ренато не пострадал, Анна же переломала себе все, что только можно - сложные переломы позвоночника, обеих ног, левой руки, сотрясение мозга. В течение долгих двенадцати дней она не приходила в сознание... ...Кто-то склонился над ней. Она услышала, как сказали по-русски со слезами облегчения: «Слава Богу, жива!» Она открывает глаза. В палате светло. По стенам резво скачут солнечные зайчики. На стуле перед кроватью ссутулившись сидит мать. Анна хочет сказать что-то успокаивающее, доброе, но язык не слушается ее. К жестокой боли во всем теле добавляется и тяжелая боль в висках. «Наверное, я умираю, - отрешенно думает Анна. Сознание снова уходит. Она будто проваливается в огромную черную бездонную пропасть.

«Успокойтесь, кризис уже миновал. - Анна ясно различает голос Збышека. (Збигнев Тухоль-ский - жених, позднее муж Анны Герман). - Теперь все будет хорошо». Анна видит его лицо - осунувшееся, усталое, их взгляды встречаются...

Сознание вернулось на двенадцатый день. Были отменены искусственное дыхание и питание. Доктор через переводчика сообщил им:

- Очевидно, за жизнь опасаться больше нечего. Но все только начинается... - Он запнулся, потом спросил Збышека в лоб:

- У вас есть деньги? Большие деньги? Вы богаты? Выздоровление будет очень длительным. Лечение обойдется дорого!

Подвиг возвращения к жизни

Она очнулась после операции и сразу же почувствовала себя так, будто очутилась в каменном мешке. Все тело облегал гипс - холодный, липкий, еще не успевший застыть, как бы грозящий стать вечной броней. Гипсовый панцирь начинался у самых стоп, облегал все тело и кончался у самого подбородка, так что даже легкий поворот головы причинял мучения. Впервые в жизни она так горько и безутешно плакала. «Дискографика Итальяна» разорвала с ней контракт, ей настоятельно рекомендовали вернуться на родину.

Итак, прощай, Италия, - страна, подарившая так много прекрасных, незабываемых мгновений творчества и отнявшая взамен не только здоровье, но и возможность петь. Анна меньше всего думала о себе - она жалела постаревшую мать, на долю которой выпало столько испытаний, жалела Збышека, вконец измотанного и измученного, обреченного выхаживать беспомощную невесту. «Вот вернемся домой - поблагодарю его за все: и за доброе сердце, и за порядочность, - думала Анна в полете, - и скажу, что он свободен. Я и так доставила ему столько хлопот».

Она «приспособилась» к гипсовому панцирю, научилась стойко переносить все страдания. Ах, если бы судьба оказалась столь благосклонной! Если бы снова можно было бы окунуться в этот пестрый и удивительный мир! Уехать бы, пусть даже и с плохим оркестром, в захолустье! Просто так, бесплатно... И снова выйти на сцену! Пусть в зале сидит лишь несколько человек - неважно! Но будет сцена и зрители, и она снова увидит их лица и выражение их глаз.

Ирма и Збышек читали ей письма и телеграммы, которые сотнями приходили в Министерство культуры. Ей рассказали, что по радио и телевидению передают много песен в ее исполнении и всякий раз люди спешат к теле- и радиоприемникам. Она жадно читала и перечитывала письма и телеграммы с улыбкой растроганной, счастливой благодарности. Анна попыталась правой, здоровой рукой ответить на несколько писем, писать с юмором. Иногда даже подписывалась: «сломанная кукла».

И вот пришел день, которого она ждала многие месяцы, - день частичного снятия гипса. Была освобождена грудная клетка, и она, впервые за долгое время, вольно вздохнула. Каким же это было блаженством! Она стеснялась Збышека, не разрешала ему присутствовать при перевязках, стеснялась санитаров, даже лечащего врача. От гипса остались кровоточащие ссадины.

Она написала письмо в Москву Анне Качалиной, которая работала в те годы музыкальным редактором на фирме грамзаписи «Мелодия», и рассказала о том, что произошло. Качалина ответила немедленно. Ее письмо было очень трогательным и вместе с тем деловым. Она сообщала, что ищет для Анны новые песни. Скоро она подыщет еще что-нибудь и тогда пришлет все вместе... Анне казалось, что сердце от радости вот-вот выпрыгнет из груди, она радовалась песням, которых еще не знала. Впервые с ней говорили не как с жертвой, а как с деловым партнером, как с артистом, в графике которого практически нет пауз.

Лечащий врач начал готовить Анну к занятиям физкультурой. При помощи специального ремня она пыталась хоть чуточку оторваться от подушки. Занятия были рассчитаны на несколько месяцев, малейшее движение причиняло ей сильную боль. Она начинала беспомощно плакать, и тогда добродушное лицо врача делалось строгим, даже злым. Он быстро уходил со словами:

- Завтра начнем все сначала. И не хныкать! Не выношу жен-

ских слез!

Так продолжалось месяцами. Но с каждым днем Анна, превозмогая боль, едва заметными, крохотными шажками шла к выздоровлению. Почти полтора года в больнице. Полтора года страданий.

У нее диагностировали начальную форму рака кожи. Еще одна операция показалась Анне пустяковой по сравнению с теми, которые ей пришлось перенести. Руки ее держались на «гвоздях», мастерски вбитых туда искусными

хирургами. По частям собранный позвоночник вместе с левой половиной тела - тоже результат изумительного искусства хирургов.

- Пан доктор, а скоро я смогу поехать домой?

- Домой, домой, - задумчиво повторил доктор. - А где, собственно говоря, у вас дом? Если бы у вас были хорошие домашние условия, я бы счел даже полезным для вас как можно скорее покинуть больницу. Ваш жених - инженер? Тогда он сможет установить и в комнате снаряды для лечебной физкультуры.

И наступил долгожданный день, когда можно было распрощаться с больницей! В квартире был телевизор, и теперь Анна могла смотреть интересующие ее телевизионные программы. Ее волновала эстрада, она втайне надеялась, что, может быть, в одну из передач включат ее старую запись. Но Анны в эфире не было, и с этим предстояло смириться...

День ото дня ей становилось все лучше. Вскоре она уже спускала ноги с кровати. Однажды она проснулась от шума в передней. Дверь была распахнута настежь, и какие-то люди под командованием Збышека пытались затащить в квартиру громоздкий предмет.

- Что происходит? - спросила Анна у вошедшей в комнату мамы.

- Твоему Збышеку просто цены нет! Представляешь, он взял напрокат для тебя пианино!

«Збышек, Збышек! - в который раз с нежностью повторяла она его имя. - Сколько же в тебе доброты! Как ты умеешь понять меня, угадать, что мне всего нужнее...»

Желанный день настал! Заботливые руки Збышека приподняли крышку пианино, и на клавиши легли длинные худые пальцы Аниных рук. Она начала подбирать мелодию «Эвридик», виновато улыбаясь, если сбивалась и фальшивила. Потом заиграла более уверенно.

Возвращение

на эстраду

...Почти три года Анна не выходила на улицу. И все же этот день настал. В ее лице не осталось ни кровинки, но огромные глаза, наполненные страданием, светились радостью. Правда, она тяжело опиралась на палку. Но в ее облике ничто не вызывало чувства жалости и сострадания.

Весной 1972 года Анна Герман возобновляет концертные поездки. Она приезжает в Москву и записывает песню Пахмутовой и Добронравова «Надежда». Кстати, эта знаменитая песня была написана для мужского голоса, но Качалина настояла, чтобы ее исполняла Герман. Ее выступления проходят блестяще. Да и самой Анне кажется, что она помолодела, голос звучит свежо и уверенно. Ей стали предлагать свои новые песни Шаинский, Добрынин, Птичкин, Бабаджанян, Френкель. Песни (одна за другой) становятся шлягерами - «Надежда», «Когда цвели сады», «Эхо», «Гори, гори, моя звезда»...

Втайне она мечтала быть оперной актрисой. «С удовольствием пела бы в опере, но где вы видели умирающую двухметровую Мими?». Из-за своего высокого роста Анна всегда сильно комплексовала, пока в 1975 году не вышла замуж за Збышека. У него тоже рост под два метра. В ноябре 1975-го у Збышека и Анны появился сын - тоже Збышек. Казалось, счастье снова улыбнулось ей.

И вдруг... Боль, долго не приходившая, опять вернулась. И застряла в ноге, как заноза, грозя поселиться там навсегда. Анна, превозмогая боль, едет на концерты, и, глядя на нее, трудно поверить, что она страдает физически. Несмотря на прогрессирующую болезнь, она продолжает гастролировать. Много ездила по Америке, хотя очень не любила эту страну: «Я боюсь, что упаду там, и меня растопчут». Но американские гастроли давали хороший заработок. К 40 годам она смогла наконец приобрести собственное жилье.

И снова - больница! Приглашен крупнейший специалист-онколог. И вот окончательный диагноз-приговор: «Нужна немедленная операция».

- Нет, на операцию я не соглашусь, - решает Анна, - Сердцем чувствую, что светило ошибается. Надо попробовать другие средства.

«Другие средства»! Трудно, да и невозможно винить Анну в избранных ею «других средствах» - в обращении к знахарям и экстрасенсам, к лечению голодом и травами. Порой ей становилось лучше, и она чувствовала себя почти здоровой: играла с маленьким Збышеком, садилась к пианино и начинала подбирать мелодии песен, погружаясь в огромный и прекрасный мир.

Она дремала в кровати, склонив голову на плечо, когда в комнату влетел Збышек.

- Анна, тебя приглашают в Москву!

- Какая Москва - в таком состоянии? Я еще нездорова. Вот поправлюсь...

- Тебя приглашают на лечение. Надо ехать...

Весь вечер она собиралась. Казалось, силы вернулись к ней. Утром она была совершенно готова. За час до отлета самолета потеряла сознание...

Операция следовала за операцией. И вновь врачи поражались ее терпению, ее «умению» переносить физические страдания. Ее снова выписали из больницы и спустя месяц возвратили обратно. И снова операция. И снова нечеловеческая, безумная боль. И наступает момент, когда кажется, что смерть - избавление от всех земных мук...

Качалина прислала из Москвы кассету с записями новых песен А. Пахмутовой, Е. Птичкина и

Т. Берикашвили, написанных специально для Анны. Когда возвращалось сознание, начинал работать мозг, она просила поставить эту кассету.

Она думала: неужели это все? Конец? Никогда она не увидит небо, солнце, траву? Не увидит взрослым своего сына? Не выйдет больше на сцену, навстречу людям, которых она так любила и которые, наверное, любили ее...

Любили... В тот страшный год - последний год жизни - ей пришлось столкнуться с человеческой жестокостью. Анна в полном сознании лежала под капельницей. Тут зашел врач и сказал: «Сколько можно тратить лекарство! Она уже умирает, пора вынимать иглу!»

Она умерла 26 августа 1982 года в Варшаве на сорок седьмом году жизни. Умерла на пике своей популярности.

Ее любили. И любят. И если верить в вечную жизнь на небесах, то, может быть, эта любовь отзовется эхом в той вечности, где пребывает теперь наша Анна Герман.

ЭТО было как наваждение. Водопад слез, набитые битком зрительные залы и песни, которые знал наизусть весь Советский Союз. Имя этому сумасшествию - Анна Герман. Польскую певицу знал почти весь мир, даже Папа Римский Иоанн Павел II обожал ее песни. Но так неистово Анну любили лишь в нашей стране. Недавно в Москве прошел вечер памяти Герман, билеты на который были раскуплены в один миг. Человек двести, которым не хватило билетов, потом брали штурмом Политехнический музей, умоляя их пропустить. Было ощущение, что люди пришли на концерт живой Анны.

...ПАЛАТА для умирающих в Милане. 12 дней без сознания. Тело от шеи до пяток - в гипсе. В бреду Анна зовет мать, которая держит ее за руку. Врачи говорят: "Если и выживет, лечение будет долгим и трудным"...

Тогда, в 1969 году, только и говорили о том, что Анна попала в страшную автокатастрофу. Но подробности этой трагедии не обнародовались. Как и вообще почти ничего не было известно о жизни Герман. Рассказать об Анне мы попросили ее мужа Збигнева Тухольского.

Аня родилась в узбекском городке Ургенч. Но она не была русской, как думали многие. По материнской линии Анна являлась голландкой из знатного древнего рода. Ее полное имя: Анна-Виктория. А свою фамилию она получила от отчима-поляка, с которым у ее матери был фиктивный брак ради эмиграции в Польшу, подальше от войны.

В СССР Анну узнали после того, как на студии грамзаписи "Мелодия" вышел ее первый диск.

Герман долго не могла найти мужчину под свой рост в метр восемьдесят. Так было до тех пор, пока она не познакомилась с симпатичным двухметровым парнем. Им оказался Збигнев. Простой инженер, он 10 лет не решался позвать Анну замуж.

Однажды ей поступило предложение из Италии подписать контракт на три года ее выступлений только в этой стране. Анна любила итальянскую музыку, знала этот язык в совершенстве. Но главное - ей давно хотелось купить квартиру маме. А итальянцы сулили неплохие деньги...

Анна не подозревала, что импресарио будут использовать ее в своих целях. С утра ее возили по домам моды, где она демонстрировала наряды, прибавляя популярности их хозяевам, подолгу фотографировалась для глянцевых журналов, а вечером пела. И так - каждый день в течение года.

Анну, которую знали как блондинку, предпочитающую длинные платья, продюсеры в Италии превращали в роковую брюнетку, надевая на нее черные парики и мини-юбки. "Меня мучили, эксплуатируя, как в Средневековье, - писала Анна в письмах, - но я шла на это, потому что мне нужны были средства". Она все же купила тогда жилье маме. А себе - не успела.

Катастрофа

НЕБОЛЬШОЙ спортивный "Фиат", на котором Анна возвращалась ночью с выступления из итальянского городка Форли, мчался на скорости 160 км/ч. За рулем сидел аккомпаниатор, который заснул. Машину внезапно снесло в кювет и несколько раз перевернуло. Анна сидела на переднем сиденье, и при первом же ударе "Фиата" о землю ее выбросило через лобовое стекло. Она пролетела около десяти метров вперед и упала на крупные камни. Помощь пришла через несколько часов.

Травмы практически не оставляли шансов на спасение: у Анны были повреждены череп, позвоночник, сломаны руки и ноги. Почти год после трагедии Анна пролежала, не двигаясь. Пять месяцев в гипсе и потом столько же - без него. Но самым ужасным для нее была потеря памяти. Она не помнила ни одной песни! И очень долго вообще не разговаривала. А потом начала что-то напевать - понемногу, еле слышно. Анна восстанавливалась с помощью специальных упражнений, но это давалось нелегко. Именно тогда она стала сочинять собственные мелодии и еще сильнее верить в Бога. По ночам, чтобы никто не видел ее беспомощности, муж сажал ее в машину и вез на окраину Варшавы, где на берегу реки она училась вновь ходить.

На сцену она вышла через три года после аварии. Первое ее выступление состоялось в Польском оперном театре. И уже вскоре приехала в Советский Союз. Здесь ее встречали как посланника мира - с транспарантами: "Мы любим тебя, Анна!" За билетами на ее концерты выстраивались километровые очереди. И она рыдала вместе с людьми, пела им о любви, чувствуя себя счастливой.

Анна решилась родить ребенка спустя почти семь лет после аварии. Это был большой риск, учитывая состояние ее здоровья и возраст: 39 лет. Через три месяца после рождения сына певица вышла на сцену. Сейчас Збигневу-младшему - 25 лет. Он вымахал ростом более двух метров, очень похож на свою знаменитую мать.

90-летняя мама Анны, Ирма, живет вместе с зятем и внуком. Она плохо видит, но еще передвигается и до сих пор слушает пластинки, на которых поет ее Аня.

Богатство

ПРИ таком голосе и умении "петь душой" Анна должна была купаться в роскоши. Гастроли по всему миру, успех. Но певица нуждалась почти до последнего. Ее личные гонорары составляли лишь малую часть того, что получали иностранные продюсеры от ее выступлений. А в советском "шоу-бизнесе" исполнителю платили гроши. За свою жизнь она успела подписать лишь два контракта, суливших ей прибыль, - с Италией и, незадолго до смерти, с Австралией.

Анна и не стремилась к деньгам. В Союз она любила приезжать, просто чтобы петь и общаться с друзьями. Были, наверное, среди советских эстрадных певцов те, кто завидовал ее успеху. Хотя, например, с Аллой Пугачевой они друг друга уважали. Анна говорила: "Она такая яркая, так заводит зал! Я бы не смогла, как она". А Иосиф Кобзон спустя годы признается, что страшно завидовал тогда популярности песни "Надежда", так как поначалу петь ее предложили ему, но он отказался.

Как-то, будучи на очередных гастролях в Москве, Анна записала на студии "Аве Мария" - акустический вариант. И отправила его в подарок Папе Римскому. Это было сделано специально, так как Иоанн Павел II в то время (а может, и сейчас) любил песни Анны. Факт их личной дружбы почти никому не был известен.

"Секс-бомба"

ЕЕ НАЗЫВАЛИ ангелом. От Анны шли мощные флюиды чувственности, которые нельзя было не заметить. Высокая, красивая - мечта любого мужчины! Сейчас бы пресса назвала ее секс-символом. В Союзе такие слова не произносились. В Италии же, когда она появлялась на улице, вслед неслось: "Вау! Секс-бомба!" Анна любила над этим подшучивать. Но какая она была на самом деле?

Герман была открытой для всех. Легко шла на контакт, не терпела фальши, очень чутко реагировала на несправедливость. Но при всей мягкости была сильной натурой, способной идти вперед, не сдаваясь.

Любила наряды неярких расцветок. Свою одежду она шила сама. Рост доставлял ей немало хлопот. Обувь ей шили по спецзаказу из-за большого размера ноги. А в советских гостиницах для нее обязательно сдвигались две кровати, чтобы она могла лежать по диагонали. Она предпочитала хорошую косметику и французские духи "Антилопа". К еде Анна относилась просто. Варила каши, борщи. Почти не ела мясо, обожала рыбу. А в гостях в Москве очень любила, чтобы на столе были картошка и селедка с луком. Она никогда не курила, из алкоголя иногда позволяла бокал шампанского.

В памяти многих певица осталась немного меланхоличной. И лишь самые близкие знали, что у Анны - натура комедианта. Она постоянно развлекала домашних розыгрышами. Даже когда тяжело болела.

Последний год своей жизни Анна чувствовала, что с ней творится неладное, но старалась не зацикливаться на ощущениях. После аварии у нее постоянно что-то болело. Когда Анна выступала, никто из зрителей не мог даже догадаться, что улыбающаяся, жизнерадостная артистка за кулисами едва не падает в обморок от болей. Но убийцей Анны стала раковая опухоль, которую обнаружили в Москве. Анна знала об этом, но долго не сдавалась. Одержимо записывала песни, ездила на гастроли, сочиняла песни. Перед смертью приняла крещение, обратившись в веру адвентистов седьмого дня. В самые последние дни, уже не имея сил встать, лежа напела на магнитофон несколько псалмов.

Она отгоняла от себя страх. Отчаяние вызывала лишь одна мысль: "Неужели я больше никогда не смогу петь?!". Анна тихо умерла во сне 26 августа 1982 года. Ее похоронили в Варшаве.

Ольга РЯБИНИНА

***

14 февраля исполнилось бы 65 лет Анне Герман

14.02.2001 11:57 | ОРТ

***

Сегодня - день рождения Анны Герман

14.02.2001 12:15 | Вести